Сергей-М

Дафния, водяная блоха.— Daphnia pulex De G. Дафния, иначе водяная блоха, имеет от 3 до 4 миллиметров величины. Тело ее покрыто кожистой оболочкой, образующей две створки, оканчивающиеся двумя роговыми, направленными книзу крючочками. Глаз, как и у циклопа, один, но сферический, чрезвычайно подвижной и черный. Глаз этот не простой, а состоит из множества мелких глазочков и может чрезвычайно легко вращаться во все стороны, что представляет крайне интересную картину для наблюдения в микроскоп. Кроме того, интересно также еще рассматривать и само тело дафнии, которое до того прозрачно, что в нем видно, как бьется сердце, как струится кровь и как растягиваются и сокращаются мускулы, приводящие в движение глаз, хвост и щупальца. (Увеличение лучше употреблять небольшое — словом, такое, чтобы можно было глазу сразу видеть все животное целиком.) Вследствие такой прозрачности покровов тела у дафний можно наблюдать весь комплект органов на живом, неповрежденном животном, подобно тому, как на тех моделях машин, которые помещены под стеклянным колпаком, можно видеть состав и действие отдельных частей. Даже незоологу приятно посмотреть, как у животного, лежащего под микроскопом, происходит движение глаза, пищеварительного канала, сердца, кровяных шариков, пронизывающих тело, а также и многое другое, относящееся к жизни. Для того чтобы иметь возможность рассмотреть дафнию и подобных ей животных со всех сторон, лучше всего употреблять для подложки предмета стеклянную пластинку с бороздкой, в которую можно положить водяную блоху на спинку. Заключенное в раковину тело дафнии имеет 5 пар ножек, которые, однако, не служат ей для передвижения, а движением своим лишь производят приток воды, приносящий ко рту пищу, а кроме того, так как на них находятся еще жабры, при помощи которых дафния дышит, то движением своим способствуют и притоку к этим жабрам свежей воды. Движение же дафний происходит при помощи щупалец, походящих на какой-то сук с разветвлениями. Двигаясь при помощи их, дафния делает порывистые скачки, похожие на скачки блох, почему народ и дал ей название водяной блохи. Интересно, что если отрезать одно из этих щупалец, то дафния уже не в состоянии будет поддерживать равновесие тела, начнет кувыркаться и не будет плавать более среди воды, а держаться более дна. В строении дафнии есть еще немало и других интересных особенностей. Так, почки ее находятся у самого рта, скопление нервных узлов, головной мозг — около пищевода, а сердце — на спинной стороне. Сердце это бьется с удивительно лихорадочной быстротой. Нормальное его биение — от 100 до 180 ударов в секунду. Если оно бьется слабее, то это признак болезненного состояния дафнии. Этими ударами сердце гонит кровь сначала в голову, глаз, мозг (нервный узел), а затем уже и в туловище. Кровь желтоватая, со множеством белых кровяных шариков — фагоцитов, являющихся, как известно, охранителями и защитниками всякого животного организма, не исключая и нашего. Свою охранительную деятельность они проявляют и здесь. «Возьмем, напр.,— говорит молодой зоолог-экспериментатор П.Н. Каптерев в своей интересной статье о строении дафнии,— тонкую иглу и осторожно, чтобы не смыть и не убить дафнию, сделаем укол в створке ее раковины,— проткнем дырку в этой прозрачной оболочке, окружающей тело дафнии. В эту дырку выльется сейчас же немного крови, которая слегка окрасит в желтоватый цвет ближайший участок воды; через несколько часов мы берем такую дафнию и подвергаем окраске. Перед нами оказывается любопытная картина: вся рана охвачена толстым и непрерывным кольцом фагоцитов, в четыре, пять и более слоев, причем ближайшие к ране слои их слились в одну многоядерную массу, так что совсем нельзя различить в ней отдельных фагоцитов. Спрашивается, зачем они собрались здесь в таком количестве и что они здесь делают? На долю фагоцитов здесь выпала важная и ответственная работа: во-первых, они пожирают омертвевшие части разорванных клеток тела — производят своего рода хирургическую операцию очищения раны; затем, они пожирают всех бактерий, попадающих в рану, и живой стеной преграждают им путь в недра организма. Если какая бактерия и попадет в кровь дафнии, то по большей части на нее нападает фагоцит, обволакивает ее своим слизистым телом и, таким образом, вбирает ее всю в себя, чтобы переварить и тем уничтожить. Но часто случается и так, что бактерии или другие неприятели — разные мелкие грибки — успевают водвориться в организм дафнии и тогда уже поздно с ними бороться: они размножаются с огромной быстротой и скоро заполняют все ткани животного, даже сердца, так что дафния теряет свою прозрачность и легкость, становится беловатой, апатичной и скоро умирает. Легко на опыте увидеть эту борьбу фагоцитов с инородными телами, попадающими в кровь животного. Для этого мы делаем укол в тело дафнии иглой, на которой сидят мельчайшие крупинки туши, кармина или чего-нибудь подобного; эти крупинки попадают в кровь животного и разносятся по всему телу его; но скоро можно заметить, как вокруг этих крупинок группируются фагоциты и заглатывают их; такие фагоциты, с заключенными в них кусочками туши или кармина, опять носятся в токе крови, совсем как и нормальные, не заглотавшие ничего. Кроме этой охранительной деятельности фагоцитов мы можем наблюдать у дафнии и другую еще чрезвычайно важную работу — разрушение в организме того, что почему-либо стало не нужно, или того, что вырождается, слабеет. По теории Мечникова, наша старость — это уничтожение и разрушение самим организмом при помощи фагоцитов клеточек мышц, внутренних органов и особенно головного мозга, следствием чего является старческое слабоумие. Подтверждение всей этой теории мы наглядно можем видеть и у дафний». Если воспитывать их в темноте и по возможности на протяжении нескольких поколений, то, как сообщает П. Н. Каптерев далее, можно наблюдать полный распад оказывающегося теперь ненужным глаза, особенно же черной его части. Часть эта распадается на небольшие черные комочки, которые захватываются фагоцитами и растаскиваются по всему телу. То же самое приходилось наблюдать не раз и у золотых рыбок, проживших несколько лет в темноте. Цвет дафнии в большинстве случаев серый или желтоватый; красный же цвет, вследствие чего вода, где водятся в обилии эти дафнии, часто принимает неприятный цвет крови, за которую простолюдины иногда ее и принимают, имеет вид D. Schaefferi. Летом дафнии плавают очень быстро, но с наступлением холодов движения их становятся медленнее, они зарываются в тину и замирают. Однако они чрезвычайно живучи и, засыхая не раз летом вместе с лужей, в которой живут, оживают сейчас же с ее возникновением. Для успешного содержания своего и размножения в аквариум дафнии требуют соблюдения следующих условий. Во-первых, непременно прудовой, а не водопроводной воды, в которой быстро гибнут, а во-вторых — обилия в этой воде плавающих микроскопических водорослей, которыми обыкновенно те лужи, в которых они водятся, переполнены. Они питаются большей частью не ими, а продуктом их распадения, тем осадком, который собирается на дне сосудов, где эти водоросли живут. Чтобы создать им но возможности такую естественную питательную среду, П. Н. Каптерев прибегал к следующему простому способу. Брал пропущенную сквозь кисею прудовую воду, наполнял ею какую-нибудь стеклянную банку и держал ее несколько дней на солнечном окне. Тогда в банке разводилась масса всевозможных микроскопических водорослей, которые хлопьями плавали по воде и садились на стекла банки. В таком помещении дафнии чувствовали себя превосходно и давали обильное потомство. Поместив сюда дафний, надо, однако, наблюдать, чтобы, по мере их размножения, их не скоплялось бы здесь слишком много, и тотчас же излишек их отсаживать в другую банку, так как иначе они начнут сначала мельчать, а затем и гибнуть. Причиной этого является, конечно, недостаток кислорода, до которого дафнии чрезвычайно жадны и при недостатке которого быстро мрут. Этим и объясняется также, почему, наловив их иногда в банку, на воле совершенно бодрых и здоровых, домой доносишь большинство мертвых. Чтобы донести их в целости, следует не жадничать и брать слишком много, а довольствоваться самым умеренным количеством. Дафнии отличаются замечательной чувствительностью к свету, а быть может, даже и способностью различать цвета или, по крайней мере, их интенсивность. Так, напр., если пустить дафний в совершенно темную банку, в которую проникает луч света лишь сквозь небольшую скважину, то они тотчас же начнут устремляться к нему, а если при этом в такую банку внезапно пропустить какой-нибудь окрашенный луч света, напр., зеленый, то они не только придут в движение, но толпами начнут тесниться вдоль по образованной лучом световой полосе, безустанно толкаться взад и вперед и ударяться о стенку, откуда идет свет, до тех пор, пока он не прекратится. Загородите луч экраном — и дафнии в ту же минуту расплывутся по разным сторонам. Те же результаты получаются и в других частях спектра. Красный, желтый, синий, оранжевый и фиолетовый свет, по-видимому, привлекает их одинаково, как и зеленый. Но это только так кажется, так как если взять стеклянный сосуд с параллельными стенками и, наполнив его водой с дафниями, отразить в воде весь спектр, то дафнии скучатся в громадном большинстве в оранжевом, желтом и зеленом лучах. Здесь будет самое большое скопление и самое большее движение; довольно значительное число будет находиться в красном, затем еще меньше в синем и меньше всего в фиолетовом; наконец, на границах спектра будут попадаться лишь случайно блуждающие. Впрочем, показывает ли нам опыт этот, что дафнии обладают способностью различать цвета,— это вопрос, так как мы знаем, что различные части спектра различаются не только тем, что мы называем собственно цветами: красным, зеленым и т. д., но и силой света. Желтые лучи, особенно по направлению к зеленому, освещают настолько сильнее остальных, что, напр., в комнате, освещенной цветами спектра, в желтом свете легко можно читать, между тем как в фиолетовом — лишь с трудом. А потому и дафнии не оттого ли устремляются к желтому, что он ярче остальных? Самцы дафний отличаются гораздо меньшим ростом и первой парой ног, приспособленных для прикрепления. Самки дафний кладут два рода яиц — летние и зимние. Последние отличаются от первых крепкой оболочкою. Появление «летних» и «зимних» яиц зависит гораздо меньше от времени года, чем от появления самцов. Именно так называемые летние яйца несутся и развиваются без оплодотворения, как это бывает с яйцами, из которых выходят трутни, зимние же— после оплодотворения самцами, которые появляются всего только раз — осенью. Летних яиц каждая самка кладет около 50 штук. Из них через 4 дня выходят молодые самки, которые, в свою очередь, сделавшись через несколько дней половозрелыми, несут яйца, из которых выходят новые самки и т.д., так что размножение является бесчисленным. Левин, занимавшийся наблюдениями над размножением дафний, сделал такого рода опыт. Он взял около 15 мая одну дафнию, наполненную яичками, и отсадил ее в отдельный сосуд; 17 мая она принесла уже 52 молодых. Тогда он отсадил ее в другой сосуд, и 20 мая опять родилось 78 молодых. По новом отделении она дала 23 мая — 27 дафний, 28 мая — 30 дафний и 4 июня — 22 дафнии и умерла. Таким образом, от одной дафнии в 19 дней произошло 209 молодых. В другой раз Л., чтобы узнать, как быстро молодые дафнии становятся способными размножаться, отсадил только что рожденную в отдельный сосуд. Он отсадил ее 16 апреля, а 7 мая уже получилось новое поколение. Наблюдения эти крайне любопытны и весьма интересно было бы, мне кажется, их продолжить. Интересно еще наблюдение над их размножением, любезно сообщенное мне казанской любительницей Е. К. Ляхницкой. Поймав одну наполненную яичками дафнию, она хотела отсадить ее в отдельную банку, но при пересадке помяла. Упав на дно, дафния еле-еле двигалась. Продолжая, однако, наблюдать, она заметила, что яички все-таки продолжали в ней двигаться, перевертывались и меняли места. Через несколько минут дафния умерла, но яички пришли в еще большее движение, и выведшиеся из них малютки одна за другой начали из мертвой матери вылезать на песок, а затем, полежав здесь немного, принялись плавать. Что крошечные эти создания плавали, нетрудно было заметить даже и простым глазом. Тогда, взяв мертвую дафнию, г-жа Ляхницкая поместила ее под микроскоп и увидела, что в ней бьется еще одна оставшаяся, уже вполне сформированная, дафния и движет щупальцами, по-видимому желая также выбраться наружу. Любопытное это наблюдение, насколько мне известно, никем другим еще не было произведено, а потому очень интересно бы его повторить. Зимних яиц дафния кладет всего два. Яйца эти она заключает в особый черный кожистый покров, похожий на седло (эфиппиум), которое носит на спине. Эти седлышки остаются зимой на дне водоемов, и весной из них выводятся новые поколения дафний, а старые все, сбросив седлышки, вымирают вскоре после того, как вода покроется льдом (в глубоких водоемах, особенно в озерах, дафнии живут всю зиму). Набрав таких седлышек, можно вывести из них дафний, хотя бы эти седлышки и пролежали безжизненно несколько месяцев; для этого их надобно предварительно только осторожно просушить, а всего лучше заморозить в куске льда и так продержать с месяц. Весной же их можно набрать в опавшей осенью в болотце или луже умершей листвы. Из яиц этих развиваются, однако, опять-таки самки. Самцы же рождаются только из яиц, положенных осенью. Дафнии встречаются очень часто, особенно в лужах или крошечных прудиках. Ловить их удобнее всего рано утром, в тихие теплые вечера, перед закатом солнца или в пасмурную погоду. В это время они почти всегда держатся близ поверхности; в солнце же удаляются на глубину.